ВЕСНА В ЛУГОВОМ БОРКЕ
К открытию весенней охоты готовимся как к великому празднику. Он всегда в душе и сердце каждого из нас. Тысячу раз проверишь и пересортируешь патроны, осмотришь ружье, перевернешь все в рюкзаке. Не забыл ли чего?
Ну вот наконец садимся в машину и почти через сотню километров пути подъезжаем к волжскому поселку Работки. Договариваемся с хозяевами стоящего на высоком берегу дома, чтобы присмотрели за машиной, и спускаемся к реке. Нам предстоит переправиться на ту сторону Волги. На берегу большая деревянная лодка, и возле нее несколько женщин с корзинами, узелками и бидонами из-под молока. Сбрасываем с плеч рюкзаки и вместе с женщинами ждем хозяина «судна». Вскоре подошел мужичок, малость под этим делом, поздоровался и пригласил всех занять места на «корабле». Для «капитана» и женщин переправа – обычное дело. Он постоянно перевозит всех желающих туда и обратно по сходной цене. Оттолкнулись от берега, и посудина плавно закачалась на волжских волнах. По Волге идут шуга и отдельные льдины. Недалеко от берега в борт лодки ударяется довольно крупная льдина, а возле нее – утопленник, мужик в одних штанах. Ничего не скажешь, хорошее начало нашего путешествия! Что делать? Мы предложили зацепить его багориком, лежащем на дне лодки, и отбуксировать к берегу. Некоторые женщины запротестовали. Им стало страшно. Хозяин лодки согласился с нами и говорит: «Бабы, так не гоже! Его, может быть, родные ищут, а он по Волге плавает!» Зацепили его, развернулись и отбуксировали к берегу. Выволокли мужика на песок. Тут же собрались зрители. Мы посоветовали им сообщить о происшествии в милицию, а сами вновь отчалили от берега. На этот раз без приключений добрались до места и, расплатившись за переправу, зашагали в наш охотничий рай.
Невозможно надышаться лесным, весенним ароматом, наслушаться песен пернатых вокалистов, приветствующих приход весны. Лес в это время года звенит на разные голоса. Снега в лесу осталось мало. Сегодняшний день выдался теплым, тихим. Чуть шепчет ветерок в верхушках сосен, будто о чем секретном с ними шушукается. Кое-где поблескивают зеркальца лужиц и змейки ручейков.
Мы идем на свой стан. От ходьбы немного разморило, и мы решили в подходящем месте сделать привал. Только присели, как из-за кустов, прямо перед нами, свечой поднялась пара кряковых – селезень и утка. Заглянули за куст – лужица-то со стол, а они здесь, понимаешь, уединились!
Вскоре подошли к нашему стану. Он располагался на поляне, с трех сторон окруженной елями. С четвертой стороны – труднопроходимые топи, бурелом, кочкарник, заросли черной ольхи. Старое наше кострище находилось недалеко от огромной, наверное, столетней березы. Из прорези в коре бежит сок, наполняя литровый лоток. На сучке рядом висит берестяная кружка. Эту кружку и лоток смастерил наш общий знакомый лесник Николай. Он живет километрах в четырех от нашего лагеря в деревушке под названием Луговой Борок.
Как-то в одно из наших посещений этих мест Николай пообещал нам показать медведя. Мы зарядили на всякий случай ружья пулями и пошли за лесником в эти топи и бурелом. Он знал все проходы по болоту как свои пять пальцев. Едва поспевая за ним, бредя по колено в грязи, мы уже начали подумывать о том, чтобы вернуться в лагерь. Метрах в сорока по ходу нашего движения возник завал из деревьев. В ту же секунду послышался хруст сучьев, и Николай крикнул: «Смотрите! Смотрите!» От этого завала бросился наутек медведь. Он делал огромные прыжки. Черная грязь так и летела из-под его лап во все стороны. Меня больше всего поразило, с какой легкостью он уходил от нас, совершенно не проваливаясь в эту казалось, непроходимую топь! Медведь не пожелал с нами связываться, иначе могли бы быть неприятности, так как у завала мы обнаружили наполовину съеденную тушу небольшого лося…
Николай всегда ходил с одностволкой, заряженной мелкой дробью на случай встречи с какой-нибудь дичью. В прошлую весну он пришел к нам на стан с забинтованной головой.
Посидели у костерка, пообедали, и он рассказал: «Шли мы с женой из Борка вон по той тропинке. Ей надо было в Работки, на базар, и я решил проводить ее. Прихватил ружье. Иду по тропке впереди, супруга – сзади. Пробираемся через кусты и аккурат на этой самой полянке сталкиваемся нос к носу с медведицей. Она поднялась на дыбы, заревела и бросилась на меня. Я успел сорвать ружье и в упор выстрелил ей в грудь. Медведица схватила меня, ударила лапой и я потерял сознание. Через какое-то время пришел в себя и не пойму, что со мной и где я? Лежу, задыхаюсь. Тут вспомнил встречу с медведицей, почувствовал отвратительный запах зверя и понял, что лежу под ней. Она не двигалась. Кое-как вылез из-под туши, весь как изломанный, а вокруг все красно! Рукой потрогал – морда цела, а волосы вместе с кожей свисают на лоб. Кое-как этот клок на место приладил. Глаза кровью залиты. Протер их, осмотрелся малость. Медведица лежит, уткнулась в землю, а к ней жмутся два маленьких медвежонка! Ружье мое в стороне валяется. Все кости болят, аж сил нет. Сел на землю, закурил. Услышал говор и опять будто в бездну провалился…
Когда встретились мы с медведицей, жена очень перепугалась и решила, что ее мужу каюк пришел. Пустилась, что было сил в деревню. Нашла двоих мужиков и скорей обратно, на выручку.
Позже на телеге, я тогда уже в больнице был, привезли медведицу, тушу разделали. Потом приехала милиция, долго разбирались, что да как. Медвежат у меня забрали и припугнули за то, что медведицу убил. Вот такие дела».
Ружье у Николая в тот день, как всегда, было заряжено мелкой дробью, но так как стрелял в упор, весь заряд угодил медведице точно в сердце. Если бы лесник стрелял с большего расстояния, исход поединка был бы другим. И все же зверь успел его сильно помять, прежде чем испустил дух.
В этот наш приезд Николай не пришел. Сварили мы похлебку, вскипятили чай, перекусили и стали готовить ночлег. Нарубили лапника, сушняка для костра, и у нас еще осталось время осмотреть старые шалаши для завтрашней охоты на тетеревов. Мой скрадок находился недалеко от нашего стана, возле поваленной ветром сосны. Я нашел его в целостности и сохранности и, чуть подправив, вернулся в лагерь. Саша, оказывается, никуда не ходил и уже разжег костер. Подсаживаюсь к нему. Сидим, разговариваем. Невдалеке раздался выстрел, и через некоторое время на полянке появился Михаил. Идет довольный, улыбка во весь рот, за лапы крякового селезня держит. Подошел, ружье поставил у березы, подсел к нам. Мы рассматриваем по очереди изумрудоголового красавца. Бит чисто, перышко к перышку, так и переливается весь! Саша говорит: «Везет же этому черту!» А Миша ему: « Ты больше у костра сиди, пузо грей, а селезни сами к тебе в рюкзак будут сыпаться!» Все довольны, смеемся. Миша подбрасывает селезня на ладонях и приговаривает: «Да, хорош! Хорош, красавец!» И в этот момент происходит чудо. Селезень, что было у него в кишечнике, все выпрыснул струей на грудь Михаилу! Сорвался с ладони и низом, низом, полетел в сторону кустов! Миша с воем заметался по поляне в поисках ружья, так как второпях забыл, куда его поставил. А селезня тем временем и след простыл! Это было так неожиданно, что мы ничего сначала не могли сообразить. Спустя некоторое время мы с Сашей валялись по поляне и ржали как кони, до коликов в животе! Миша тем временем замывал в луже свою телогрейку…
К пылающему костру постепенно придвинулась черная тень ночи. Мы смотрим на огонь. Что-то таинственное, первобытное чудится в пляшущих в диком танце языках его пламени. Искры улетают к звездам рыжими светляками, прохлада щекочет по спине, и кажется, что мы одни в этих девственных просторах!
Залезаем в спальники и ложимся на лапник. Красота! От хвои исходит неповторимый лесной аромат. Прямо перед лицом бриллиантовой крошкой мерцают звезды. Слышно, как где-то пискнула мышь, шурша прошлогодними листьями; завозилась в елке птаха, поудобнее укладываясь на ночлег; заухала в бору сова…
Просыпаемся. Еще темно. Пьем чуть теплый чай – и быстрее на ток. Не прозевать бы зорьку! Я иду к своей поляне. Вечером, когда было светло, все было так просто! А сейчас путь преграждают какие-то кусты, ямы, которых вчера вроде и не было. Хочется идти аккуратно, без шума, а тут, то на сучек наступишь – треснет, словно из ружья выстрелили, то в яму провалишься, то со всего маха о кочку споткнешься. Так, думаю, и тетеревов подшуметь недолго! Где-то вот тут должна быть поляна, а ее нет! Темно, хоть глаз коли. Вот вроде наконец нашел ее, но где скрадок? Ничего не пойму! Вдруг недалеко: «Чуф-ш-ш-ши, чу-ш-ш-ш!» Дальше идти нельзя, распугаю! Отхожу за елочки, растущие на краю поляны. Только схоронился за ними, как вдруг что-то большое в нескольких метрах от меня как затрещит сучьями! У меня чуть сердце не оборвалось. Я сжался и замер, а это что-то ураганом неслось по кустам, уходя все дальше и дальше! Что это было? Медведь, лось или, может, кабан? Решил постоять здесь до светла, раз уж заблудился. Не шарахаться же в темноте по лесу! Успокоился после встречи с неизвестным зверем и стал слушать.
Просыпается мир. С рассветом все смелее и напористее звуки птичьих песен. И вдруг – как прорвало! Со всех сторон – далеко, близко и прямо возле меня – зазвучал птичий концерт. И булькающие звуки тетеревов, непосредственно меня касающиеся, – вот они, совсем рядом! Пока еще ничего не видно, но едва уловимо светает. Вот уже все яснее очертания кустов, стволов деревьев, а «моей» поляны рядом нет! Выхожу из-за елки, присматриваюсь. Немного продвигаюсь вперед и вижу смутные очертания поляны. Оказывается, в темноте я обошел ее стороной, и скрадок мой теперь находится в противоположной от меня стороне. Вот беда!
Вижу, недалеко от шалаша на голой березке сидит петух, а еще несколько их бродят по земле. Резвятся, дерутся. Незамеченным мне туда никак не подойти. Что делать? Попробовал пробраться к скрадку мелкими перебежками и ползком. Оставалось метров сто до шалаша, когда меня увидела тетерка и тревожно раскудахталась. Замолчали мои петухи и, как по команде, все разом сорвались и улетели. Вот досада! Встаю, весь в грязи, и, теперь уже не таясь, иду к скрадку, забираюсь внутрь. Устроился поудобней, ладно, подожду, может быть, прилетят еще? Улавливаю правым глазом в бойницу, как подлетела низом тетерка и уселась метрах в двадцати на небольшую сосенку. Осматривается, головой вертит, шею вытягивает. Вдруг слышу сзади: «Чу-ш-ш-ши!» Близко. Я замер. Опять: «Чуфф-ш-ш-и!» Медленно поворачиваю голову и сразу же увидел его. Тетерев посмотрел по сторонам, пригнулся и побежал меж мелких елочек. Остановился. Смотрю, слева еще один черныш опустился на землю и тоже: «Чуфф-ш-ши!» Побежал. Стрелять неудобно. То куст мешает, то дерево, то бугорок. На том краю поляны, где я был, целая ватага тетеревов. Драка! Настоящая свалка! До них далеко метров сто. Время идет, а я все сижу. И тетерка сидит, будто меня караулит. Ну хорошо, будем любоваться боями со стороны. Вдруг на березку, куда стволами мое ружье смотрит, летит косач. Шепчу ему: «Садись, садись же!», и он сел! Потихоньку приложился и нажал на ближний крючок. Толкнуло в плечо, и петух свалился в прошлогоднюю траву. Дождавшись окончания тока, вышел из скрадка. Ноги затекли, спина тоже – еле разогнул. Подошел, поднял краснобрового красавца. Хорош! Несколько минут любовался им, затем подвесил на пояс и не спеша пошел прогуляться по лесу. На душе радостно. Весь мир ликует, и я вместе с ним! Настоящий, великий праздник!
Шел, мечтал, по сторонам смотрел, пока не понял, что не знаю, в какой стороне находится лагерь. Вышел на дорогу, а по ней километра через два на поляну. Земля на ней вспахана, и человек десять женщин сажают маленькие сосенки в землю. Подошел к ним, поздоровался и спросил, как пройти к деревне. Показали мне рукой влево и сказали, что километра три будет. От сердца отлегло малость! Значит, шел приблизительно правильно, на стан. Спросил еще, не знают ли они Николая-лесника? «Как не знать! В прошлом годе его медведица сильно измяла. Прожил, поди, с полгода и помер…» Стало грустно. Попрощался с ними и пошел.
В лагере поделился с друзьями печальной новостью. Поговорили о Николае, помянули, погрустили. Да, такова жизнь…
Автор С-300
