Перейти к содержимому

mergen

Браконьеры

Рекомендуемые сообщения

Парни, пока Коля(sibir) вкратце не перескажет содержание первых глав, выкладывать продолжение не будем :P  :D

Ишь че удумал! Ох уж эти писаки))))

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Давайте сделаем это правилом)

И близко к тексту! :) Отдельные цитаты - наизусть!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Глава №9 МАТВЕЙКА.


 


На обратном пути до базы никто не проронил ни слова… Ссылаясь на неотложные дела, охотники быстренько побросали вещи в джип, чуть не пинками загнали в багажник собак, и отбыли восвояси. Алексей Сергеевич, за чаем ободряюще хлопнул егеря по плечу, и сказал: «Да ладно тебе! Упустили зверя – и что с того? Твоей вины здесь нет! Ты молодец – всё правильно сделал. А эти деятели … - да и хрен с ними! Ну что вы, мужики, право дело, загрустили-то?!» В углу, весь сжавшись в комок, и нахохлившись, как воробей, мелкими глотками прихлёбывая из большой чашки чай, сидел Толик. «Не бери в голову, Борис - в следующий раз добудем! Хватит ещё медведей на наш век! А добирать в одиночку не смей! Слышишь?! Я тебе здесь уж не помощник, извини… Завтра с утра – в Министерство… Так что вот … Выйди-ка в корридор – разговор есть…» Борька вышел с Алексеем Сергеевичем в сени, и тот достав из нагрудного кармана бумажник, протянул егерю две «красненькие».


- «На-ко вот… За труды… Ты же знаешь – я никогда не обижу! Понимаю… Отдохни давай с недельку, расслабься… Я тебя пока дёргать не буду – дел тоже накопилось… А с медведем – чёрт с ним – ляжет опять. Жалко конечно такого-то упускать, да ничего не поделаешь, на всё воля Божья!»


- «Не ляжет…» - пробормотал Матвейка. «А за вознаграждение – спасибочки вам, благодарствую! Я, вы знаете, в случае чего…»


- «Да знаю я, знаю, Борис!» - шеф почти дружески похлопал егеря по плечу. «А не ляжет – значит сам сдохнет – такая у него судьбинушка... Крови-то вон сколько на следу! Дойдёт-дойдёт – помяни моё слово! Не сегодня – завтра окочурится…»


 


Войдя обратно в избу, Алексей Сергеевич приказал Толику: «Заводи! Я сейчас буду». Водитель, прихватив чехлы с карабинами, и сумку шефа, попрощавшись с егерем, отправился прогревать машину.


Борька, как был без шапки, накинув на плечи полушубок, вышел на морозный воздух проводить шефа. Тот, попрощавшись, залез в тёплое нутро внедорожника, махнул ещё раз рукой, и машина, сыто урча двигателем и клубя позёмкой, помчалась по деревенской улице, увозя Алексея Сергеевича обратно в суету городской жизни…


Весь вечер Борис не находил себе места. Сначала, первым желанием его было нарезаться до чертей, дабы зализать раны. Но мысль свербевшая, глодавшая его изнутри, никак не давала покоя: «Ну как не добрать?! Такой дел пожалуй натворит! Ведь не ляжет… Действительно сдохнет может? А если нет?! В нескольких верстах мужики лес заготавливают. А ну как туда наведается? А если к посёлку – вообще беда! Там детишки из соседних деревень через лес в школу ходят… Ох задал я сам себе проблем с этим зверем! Будь он не ладен…» Матвейка налил себе тарелку щей, без аппетита поел, и выйдя на двор покурить, посмотрел на темнеющее уже небо. Ветер сменился, дул юг, сверху нависла тяжёлая хмарь… «К теплу вроде…» - подумал Борис. «А может ну его на фиг, этого медведя? Лягу спать – устал как собака! Тоже мне охотничков бог послал! А шеф-то куда глядел?! Тьфу-ты» - Борька сплюнул, и втоптал окурок в снег у крыльца. «А если чё случиться? Если заломает кого зверь-то? Кто виноватый будет? Борька Матвеев! Думаешь никто не знает, какого лешего мы в лес с собаками ходили? Никто не видел? Всё все видели и знают, не утаишь… Так и есть! И не отвертишься потом! Сгнобят местные, ей богу сживут сО свету! Да-а-а-а, дела-а-а…»


Матвеев лёг спать рано, но сон никак не шёл. В голове крутились обрывки тяжёлых сумбурных мыслей, а когда он на несколько минут всё же проваливался в какой-то полусон, забытье, то каждый раз откуда-то из черноты выплывала оскаленная медвежья морда, пытавшаяся зубами раскусить Борькину голову, словно орех! Промучившись так несколько часов, Матвеев понял, что уснуть всё равно не удастся. Он встал, включил свет, и взглянул на часы. Время перевалило за полночь… Рука сама потянулась к стоящему у кровати ружью. Егерь переломил его, заглянул в стволы, захлопнул, провёл рукой по прицельной планке, и аккуратно повесил на крюк над кушеткой. Достал новенький рюкзак, положил в него хлеб, сало, круг колбасы, спички в целлофане, бросил туда же пачку сигарет… Достав небольшой термос, и включив чайник, егерь вынул из шкафа пулевые патроны, и тщательно осмотрев каждый, засунул их в ячейки «разгрузки». Подготовившись, Борька завёл будильник на шесть утра, и сразу же провалился в сон… Проснувшись под настойчивую трель будильника, умывшись, Матвеев вышел в сени, прихватил лыжи, и крепко приторочил их к снегоходу. Через некоторое время он уже выезжал на «Буране» за деревенскую околицу к видневшемуся неподалёку лесу.


След Борис решил не обрезать, дабы не подшуметь зверя, а тропить непосредственно от самой берлоги. Оставив снегоход возле завала, Матвеев встал на лыжи, зачем-то подошёл к челу берлоги, огляделся по сторонам, вспоминая вчерашние события, зарядил ружьё и направился к тому месту, где пуля настигла медведя… За ночь случилась оттепель, и идти было тяжело. Стоило чуть замедлить ход, или укоротить шаг, как снег начинал сильно налипать на лыжи, и приходилось останавливаться и елозить ногами туда-сюда, чтобы очистить скользящие поверхности. Первое время зверь шёл на махах  по прямой, выбирая чистые места. Было хорошо заметно, как он слабо опираясь на левую переднюю лапу, идёт на трёх. Крови на следу было довольно много, и егерь решил, что далеко ему не уйти – ослабнет. Поэтому идя сбоку от следа, Борис постоянно контролировал пространство по обеим сторонам, благо это не составляло трудностей – медведь не лез в чащу. Пройдя  тройку километров, Борька наткнулся на первую лёжку.Зверь лёг прямо на своём следе, головой в пятУ, и было видно, что он постоянно ворочался – весь снег вокруг лёжки был взрыхлён. «Видать рану зализывал! Ну-ну…» - проговорил вслух Матвеев, и двинулся дальше. Затем была вторая лёжка, и третья… Егерь отметил, что медведь вопреки всему не ложился всё чаще и чаще, что характерно для слабеющего от раны животного - все лёжки находились примерно на одинаковом удалении друг от друга. А дальше в поведении хищника вообще всё резко изменилось – медведь свернул в густой, хламной лес, и следы его начали петлять. Борис заметил, что его противник не обходил стволы упавших деревьев, а перешагивал через них, не петлял вокруг куртинок молодых ёлочек, а лез напролом. «Неужели по мягкому ранен, и кость цела?» - размышлял егерь, обходя чапыгу. «Вот ведь ещё делА!» Наконец Матвейка натолкнулся на ночную лёжку. Она находилась в густом ельнике, и зверь здесь лежал очень долго, так как снег протаял почти до земли. С лёжки след пошёл шире, и уже не кровил. И что сразу бросалось в глаза – он был совсем свежий! А вскоре начали появляться характерные места, на которых зверь как бы топтался на месте. «Понятно! Меня чутьём прихватил! Вот как… Знать совсем ты, брат, близёхонько…»


Причуяв человека, медведь, не желая ввязываться в драку, попытался оторваться, путая след. Но враг упорно шёл за ним по пятам. Нестерпимо болело плечо, и раздражённый, раненый зверь, решил наконец поквитаться с человеком… Он стал забирать вправо, и сделав большую петлю, вышел на расстояние нескольких прыжков от своего собственного следа, укрывшись за выворотнем…


Теперь Матвеев шёл особенно осторожно. Краем глАза не выпуская след из вида, он зорко глядел по сторонам, сжимая в руках двустволку. Но тут след совсем вдруг пропал, словно медведь в этом месте улетел по воздуху! Егерь, каждое мгновение готовый к выстрелу, стал делать небольшой круг, и вновь наткнулся на след. Медведь, огромным прыжком скинулся за упавшее дерево, затем ещё раз за небольшую ёлку, и пошёл, пошёл опять петлять по лесу… В конце концов случилось так, что Матвеев вышел на свой собственный след! Неподалёку, за большой ветровальной сосной он обнаружил совершенно свежую лёжку медведя. Тело Матвеева враз похолодело, а на лбу выступила испарина… «А может ну его к чертям! К дому надо подаваться, пока беда не пришла! На кой хрен мне этот медведь?!» Но постояв над лёжкой несколько минут, ноги словно сами понесли Борьку дальше по следу… Сколько так тропил медведя Матвейка – неизвестно, но напряжение встречи с хищником постепенно сошло на нет. Теперь Борька ступал уверенно, да и зверь петлять перестал, и шёл краем старой гари, заворачивая всё правее.


Нападение хищника Борис прозевал вчистую… Всё произошло быстро и неожиданно. Сбоку и чуть позади, послышался шорох, и егерь, сжимая ружьё в руках, сразу всё понял… Он мгновенно развернулся на шум, одновременно вкладывая приклад в плечо, но выстрелить не успел. Вихрем налетевший зверь, вцепившись зубами в стволы ружья, рванул их, и с лёгкостью прокусил! Последовал мощнейший удар лапой, опрокинувший  егеря в снег. Борис попытался подняться, но тут на него всей тяжестью навалилась огромная туша, у самого лица послышалось шумное, смрадное дыханье, словно тисками сжало голову, и Матвеев провалился в темноту…


Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Глава №10. ПОЕДИНОК.

  Одинокий дед почти не вставал, потеряв счет дням, вовсе не выходил на улицу, и лишь жалобный вой Пальмы со двора заставил его подняться и выйти из пустой, постылой избы. Лексеич "выполз" на крыльцо и поднял голову. В вышине ультрамарином плескалось бездонное небо, в глаза ослепительными лучами брызнуло веселое солнце, а снег на дворе искрился в его ярком свете. Дед глубоко вдохнул, и свежий морозный воздух приятно щекотнул ноздри. "Ну, что? Живы пока!" Пальма, увидев старика, свечкой взвилась вверх, затем припала передними лапами к земле, и громко лая, беспокойно завертела хвостом. "Как же я забыл про тебя, Пальмушка? Ты уж прости старого - немощь одолела проклятая. Сейчас, сейчас!" Дед вернулся в дом, достал из холодильника мороженных мясных костей и вынес собаке... Хотелось курить. Фортунатов нащупал в кармане фуфайки початую пачку "Беломора", выбил из неё папироску, аккуратно помял, привычным  движением согнул в мундштук, чиркнул спичкой и жадно затянулся. "Нет! Так дело не пойдет! Надо в узду себя брать, иначе один путь - на кладбище! Путик надобно проверить, не то добытое - сойки поклюют. Почем зря животинок губить? Вот завтре, поутру и отправимся Пальмушка." Лексеич докурил и направился в избу...

  Утром старик проснулся затемно, неспешно собрал нехитрый сидор, оделся, взял лыжи, повесил на плечо берданку и вышел на двор. Пальма с умным видом уже сидела возле своей конуры, она слышала раннюю возню в доме и терпеливо ждала своего хозяина. Лексеич отцепил собаку, и они вместе поплелись по проулку еще дремлющей деревеньки, из ночной темноты, на встречу зарождающейся над зубчатыми грядами дальнего леса, утренней заре. Дед дошел до поля, встал на широкие лыжи, и пытаясь нащупать свою старую переметенную ветрами лыжню, побрел. По сухому, слегка покрытому корочкой снегу, лыжи катили хорошо, но шел старик тупо, надсадно.

  На краю леса Фортунатова догнали два снегохода, поравнялись с ним, и первый из наездников, махнув второму рукой, остановил свою технику подле старика.

- Здорово, дед!

Лексеич сбавил шаг, и ничего не ответив повстречавшимся, лишь молча, мотнул головой.

- Это ты куда намылился, с ружьишком-то?

- Путик у меня, кулемки. Глядишь, собачка сработает куничку - тут клюка и пригодится.

Водитель снегохода, поправив висевший за спиной карабин, презрительно посмотрел на дворнягу.

- А, бумага-то, у тебя есть?!

- Имеется. Дед поняв, что перед ним хозяева участка, достал из внутреннего кармана телогрейки аккуратно завернутые в целлофановый пакетик документы, и протянул незнакомцу. Тот наспех развернул их, и не удосужившись прочитать, глянул на штамп охот хозяйства в лицензии.

- Так у тебя разрешение в следующий район, а ты с ружьем по-нашему хАживаешь! Нарушаешь?!

- А, энто, паря, с какову ж боку я нарушил? Ружьё-то - не заряжено!

- Сейчас, по закону, без путевки через угодья даже с зачехленным  оружием ходить нельзя! Изъятие требуется, штраф...  Ну, так и быть - на первый раз тебя отпустим... А, там смотри - не попадайся!

- Дык, какжо я туды пройду, коли я вон, из того поселка? – Фортунатов махнул рукой за спину.

- А, это уже не наша забота…

Старик с прищуром посмотрел собеседнику в глаза, будто хотел заглянуть внутрь, силясь понять соль этого человека, разгадать суть его мелочной души.

- Вы, ребята, соломинки от бревна отличить не можете... А закон-от новый что? Закон, ребятки - холодная бездушная данность. К лесу и людям с душой надобно, по-человечески… По закону, но с оглядкой на совесть. Аль, не слыхивали про таку?

- Ты, дед не умничай, мы тебя упредили! - и, сунув бумаги старику, арендатор дернул ручку газа. Снегоходы быстро исчезли в сумраке неторопливого зимнего утра, но рокот моторов еще долго слышался вдали, нарушая девственную тишину еще спящего леса. Небосвод розовел, румянился, и вскоре на востоке показалось далекое солнце, посеребрившее своими лучами недвижимые снега, заиндевевшие стволы деревьев и кухту свисающую с веток. Невзрачный, еще не отошедший от сумрака ночи хмурый лес, на глазах преобразился, заиграл в блистающем убранстве, и будто очнувшись, приветливо открылся навстречу скупому на тепло, свету.post-183-0-34287800-1448556402_thumb.jpg

  Фортунатов прошел несколько кварталов по своему бывшему участку, пересек межу, и зарядив берданку, встал на путик. Лыжня провела его по двум сосновым гривам и верховому болоту, мимо полосы непролазного бурелома и краем крутого оврага. Охотник по ходу читал следы, подправлял кулемки и подновлял приманку.

 Небесное светило постепенно достигло зенита, зависло, словно в колыбели невесомости, и медленно покатилось вниз. В рюкзаке Лексеича по-прежнему было пусто, однако впереди его ждал очередной и самый уловистый самолов...post-183-0-88808200-1448556405_thumb.jpg

  ..."Гли-ко, Пальмушка - кулемка наша встревожена!"- старик подошел к ловушке и обомлел. Кулемка была разломана, а вокруг красовались свежие медвежьи следы и куча помета - еще не остывшая, черная как уголь. "Ба, медведь шатится! Отродясь такого не видывал! С берлоги подняли и добирать не пошли? Не было у нас этого..." Дед, было оробел, но взяв себя в руки, нашел глазами поваленную рядом березу, сапогом счистил снег, положил рукавицы на ствол дерева, и сел отдышаться, передохнуть - обдумать свои дальнейшие действия. "Если зверь мяском промышляет, то и беды с ним теперь не оберёшься… К Ефремычу надо - упредить, мужичков созывать, облаву делать, покуда медведь дел не натворил... Назад далеко, да и к вечеру дело. Если не осилю? Ночлежить в лесу? Годы не те, да и топорик маловат, таким хорошее дерево не свалишь! Стемнеет быстро, в избушку надо держать, в неё родимую - ночь пережду, а поутру и выдвинусь! Ну, дух перевел, и будя. Хорони бог!" – старик, кряхтя, поднялся и двинул вперед к зимовью...

  День клонился к закату, усталое солнце запуталось в макушках высоких елей, по лесу поползли растущие тени, свет постепенно таял, и наступающая тьма холодным дыханием коснулась леса. post-183-0-53391800-1448556432_thumb.jpgВ стороне истошно вскрикнула ронжа, по спине старика пробежал холодок - "Зверь!" Лексеич прибавил ходу, до избушки оставалось совсем ничего - пересечь лощину и подняться на пригорок. Но годы брали свое - "моторчик" надрывно стучал, ныли истертые суставы, а в тело закралась неизвестная доселе, снедающая немощь, и дед каждый раз, через силу выбрасывая лыжину вперед, совершал очередной натужный шаг. Старик спустился в отложек, поднялся в угор, и вот она - избушка! Внезапно Пальма забрехала, её хвост упал, и старый охотник всем своим нутром ощутил на себе тяжелый парализующий взгляд! Лексеич не оглядываясь, щелкнул предохранителем, выстрелил вверх, крикнул: " Пальма, ко мне!", и скинув лыжи, вместе с собакой заскочил в избушку! Дверь! Засов! Вздох облегчения. Всё...

  Дед чиркнул спичкой, осветил стол и зажег «светильник» - банка со свечой стояла на том же месте, где он и оставил её неделю назад. Робкое пламя очертило темные покрытые инеем стены и нависший низкий потолок, в этот миг свирепый медвежий рев потряс затерянное в лесу зимовье. Пальма прижалась к ноге старика. Лексеич невольно подтянул к себе двадцатку и огляделся. У печки лежали несколько поленьев и кусок растопочной бересты, заботливо оставленные им с прошлого раза. Фортунатов быстро настрогал топориком щепы и разжег печурку. Сухие дрова занялись дружно, и буржуйка потянула через поддувало воздух, загудела, потрескивая сосновыми полешками. Снаружи повеяло дымом. Медведь обошел избушку, остервенело рыкнул и все стихло. Прошло пять, десять минут  полная тишина, ни шороха, ни тяжелого дыхания зверя - «Ушел»...

  Старик давно перестал страшиться смерти - жил он доселе честно перед самим собой, перед людьми, а потому не пугался и пред Богом ответ держать. А иногда, устав от повседневной маяты, долгими одинокими вечерами ждал этого момента, даже где-то в душе своей надеялся, веря, что впереди ждет нечто чистое, светлое, то о чем так болело сердце, и скучала душа. Но сейчас вот убоялся... Убоялся не за себя - за дело своё переживал Фортунатов. Трудно пропадать, видя, что твои труды прахом идут, поправки требуют. Ожидал он службу свою передать егерю грамотному, требовательному, по-хозяйски рачительному и заботливому. Чтобы с душой работал человек. "А сейчас, вона что творится! Фигуры к управлению сторонние пришли, алчные - с потребительской натурой, ненасытными хищниками на зверя лесного варварской охотой идут, и нету им на этом пути ни законов, ни супротивников!"...

  Печурка начала отдавать драгоценное тепло, тесная комнатушка быстро прогрелась, и Лексеич, утомленный суетой минувшего дня, скинув обувку, прилег на полати. Вскоре ход мыслей старика потерял свою логику, спутался и он забылся в коротком, зыбком сне...

  Проснулся Лексеич глубокой ночью, толстая добротная свеча так и теплилась на столе, но буржуйка затихла, и воздух в комнатушке успел выстыть так, что дыхание старика обозначалось легким витиеватым парком. Фортунатов встал, нацепил чакчурки, приоткрыл дверь, прислушался - непоколебимая мертвецкая тишина холодной ночи окутала ледяную, раскинувшуюся под звездным величием Семеновскую тайгу. post-183-0-22016700-1448556440_thumb.jpgСтарик принес из сделанной у пристенка поленницы охапку дров, заново растопил согревушку, набил снегом закопченный чайник и поставил его на ожившую печь. Посудина быстро зашумела, и дед, наполнив её до отказа снегом еще раз, вскоре заварил терпкий настой на брусничных листьях и чаге. Такое лекарствие, приготовленное на живом огне и пропитанное горьковатым привкусом дымка, Лексееич пил без сладостей, дабы не заглушать исходящий от него благодатный дух леса и земли. Налив себе в кружку отвар, старик, неспешно смакуя, выпил пользительный напиток, и на минуту отрешился от бренного бытия в приятной, завладевшей его телом, истоме. Тревожные мысли отпустили, в тесном, окутанном томными полутенями пространстве, слышалось лишь мирное потрескивание горящих поленьев и размеренное дыхание печи. На полу у стола, на домотканной половице, тихо лежала его верная Пальма, и безмятежный быт зимовья туманил сознание, успокаивал. Но за обледеневшим окном враждебной темнотой притаилась непроглядная бездна, и в ней шатун, который никуда не ушел, а лежит где-то рядом в хвойном завале или буераке, неусыпно карауля его - человека. Вот и решил старик, если не сподобит Господь избежать встречи с хозяином лесным - дать отпор опасному зверю.

  Лексеич достал свою, видавшую виды эМЦешку, отстегнул магазин, отдернул «болт», подобрал выброшенную стреляную гильзу, снял затвор и протер его чистой ветошью. После навел на свет ствол и, оглядев его изнутри, вставил затвор на место. Осмотром ружья старик остался доволен: «Теперь заряды». Дед извлек из магазина два латунных патрона и из подсумка еще один. Затем, кончиком ножа аккуратно подцепил залитые смесью канифоли и воска дробовые прокладки, высыпал дробь в старую консервную банку и поставил её на печь. Выдрав немного мха меж бревен сруба, Лексеич плотно набил им пустую гильзу на три четверти высоты, оставив с ноготь расстояние до краёв, следом этой же гильзой выдавил из плотной растопочной бересты пару тонких пыжей, и мизинцем утопил их внутрь до мха - «Форма есть!» С весящего на стене небольшого мотка проволоки, дед ножом отрезал кусок и завязал посередке узелок, согнув проволоку пополам, сунул узелком в гильзу и залил расплавившимся свинцом. Свинец вскоре застыл, и охотник, за оставшиеся снаружи металлические «усы», вытащил из гильзы выплавленную болванку. Когда старик повторил данное действие еще два раза, на столе лежали три калиберные заготовки. Чтобы будущие пули отцентровались в стволе и не подули сужение, Лексеич нарезал на каждой вертикальные желобки, а чтобы повысить убойную силу, надсек пули сверху в виде креста. Затем, вставил новоиспеченные жаканы обратно в гильзы, дослал патрон в казенник и, наполнив магазин, прицепил его на место: «Ну, теперь бабка надвое сказала - посмотрим, чья возьмет!»...

  Фортунатов в готовности сидел у окна, и глядя на теплящийся огонек свечи, ждал рассвета. Свеча догорала ярко, как бы чувствуя свой предел, пыталась напоследок что есть силы одарить затерянный избушечный мирок своим крохотным, но пламенным светом. «Даже маленький огарок на исходе стремится светить! Как же он - человек, смог позволить себе опустить руки? Просто и легко решить: тихо, не сопротивляясь, доползти свой отрезок до черты?! Он,  бывший кузнец, егерь.., неужели ничего не противопоставит браконьерам? Нет! Нет, ребятки, ишо поглядим! Не получится здесь - в Нижний поеду, до самых верхов дойду, но правду свою найду! Вот только с мишкой разберусь...»

  Свет свечи погас, обозначив за тусклым стеклом прозрачную серость рождавшегося зимнего утра, а вскоре первый лучик новой зари солнечным зайчиком через мерзлое оконце прыгнул на стену зимовья. Старик в решимости поднялся, осенил себя крестом, и уверенно толкнув плечом дверь, переступил порог. Выйдя из полумрака, Лексеич прищурил глаза, дождался, пока они привыкнут к слепящей белым огнем деннице, и цепким взглядом оглядел окрестность - медведя нигде не было. Тихо вокруг – лес, словно в ожидании чего-то неотвратного застыл в оцепенении, замер, ощетинился. Дед глубоко втянул ноздрями морозный воздух и выдохнул струю пара, по которой определил, что легкий ветерок загуливает справа - «Значит, если медведь караулит, то слева от лыжницы под ветром! Ну, да ладно... Теперь только вперед! Не спеша, экономя силы».

  Лыжня тянула сквозь голый хорошо просматривающийся осинник, огибала неглубокий отложек оврага и врезалась в  всхламленный валежником, закудлатевший подседом молодняка и кустами можжевельника, хвойник. «"Лучшего места не придумаешь! Обойти?» - старик помедлил, но надеясь на собаку и на русский авось, двинул вглубь неизвестной, веющей опасностью чепоры. ТАинственную тишину, объявшую колючие узоры угрюмо дремлющего леса, нарушал лишь легкий скрип снега из-под собственных лыж, сквозь который дед своим притупившимся слухом пытался нащупать посторонний чуждый звук, но пока не находил его. Пальма невозмутимо шла рядом, и Лексеича это немного успокаивало. «Ничего, Пальмушка, непроглядный елушник за поворотом кончится, две сотни шагов осталось!» - будто не с собакой, а сам с собой разговаривал старик. Фортунатов не уловил мягкой поступи тяжелых лап в чапыге, не услышал, как в глубине коварного буерака угрожающе хрустнул сучок, но Пальма осеклась и тревожно навострила уши. Дед, глядя на неё, остановился и начал всматриваться сквозь батружные деревья в зловещую неподвижную лесную чащу. Предчувствуя неладное, он снял предохранитель и вложил ружьё в левое плечо, чтобы в случае чего быстро сделать прицельный выстрел. Собака долго и настороженно прислушивалась, но не обнаружив ничего подозрительного, безразлично потрусила дальше. «Да, ветерок не в нашу пользу!»  Но все же доверяя напарнице, старый охотник опустил одностволку, и уже было зашагал следом, как вдруг неожиданно темная тень мелькнула меж заснеженных еловых лап, на мгновение пропала, и из хвойника, вздымая фонтаном снег, на старика лавиной вылетела бурая мохнатая глыба.post-183-0-37034300-1448556448_thumb.png Лексеич, выскочив из лыж, хладнокровно привычным, а сейчас предательским движением, вскинул берданку к правому плечу, и не найдя мушку подслеповатым глазом, обреченно выстрелил наобум в середину стремительно приближающейся громады. Эффекта от выстрела не последовало, и Фортунатов, понимая что не успевает перезарядить, инстинктивно отпрянул назад. Шаг, и ноги увязли в снегу по колено, а спина уперлась в толстую облупившуюся осину... Взгляд надежды на собаку - но та беспомощно голосила сбоку, в страхе не решаясь подскочить. Кисть невольно обхватила рукоять ножа, потянула его, проверяя ход лезвия в ножнах. «Оплошал! Неужели вот так?!» Дед пошатнулся, колени подкосились, тело обмякло, а спина потеряв за собой опору, провалилась назад в пустоту, и охотник упал навзничь в рыхлый глубокий снег...

  Пуля вскользь попала по треугольной голове зверя, и чиркнув по крепкой черепной кости, по касательной ушла в сторону. Она лишь разорвала топтыгину ухо и слегка оглушила его. Ошарашенный медведь в два прыжка оказался у злополучной сухарины, сходу поднялся на дыбы, и не разобрав где жертва, так хватанул толстое дерево, что оно с громким треском разлетелось на три части. Один тяжелый обломок упал в сантиметре от головы деда, старик опомнился, выпустил из руки «финку», передернул затвор, и в упор, снизу вверх, выстрелил стоящему над ним медведю в основание массивной шеи. Медведь утробно взревел, отшатнувшись назад, грузно завалился набок, и издавая дикие рыки и вопли, забился в агонии. Фортунатов, не в силах подняться, вновь перезарядил двадцатку. Он ещё некоторое время глядел через прицел на издающий рев темный шевелящийся бугор обозначающий тушу крепко зараненного зверя, и в любую секунду был готов разрядить в него последний пулевой патрон. Но, в какой-то момент жуткая боль сдавила изношенное сердце человека, в глазах его потемнело, сознание старика отказалось воспринимать реальность, и время оборвалось, застыло, перестало существовать...

  Очнулся Лексеич от того, что нечто теплое, влажное, шершавое касалось его щеки, носа и век. Он открыл глаза и увидел склонившуюся над ним морду своей помощницы. Она, беспокойно поскуливая, виновато тыкалась в его щеку мокрым носом, заботливо лизала лицо, а заметив, что хозяин пришел в себя, весело завиляла хвостом. Приступ отступил. Легкий озноб пробирал все тело старика, из чего он сделал вывод, что пролежал в беспамятстве не менее четверти часа. Фортунатов, нащупав слетевший треух, нацепил его на седую голову, кряхтя, с матерками, опираясь на ружье, поднялся, и оглядел место роковой схватки. Сброшенные наспех лыжи виднелись неподалеку, расщепленные обломки осины валялись рядом по сторонам, а в двух шагах от него, утопая в снегу, лежал поверженный медведь. Это был крупный, матерый самец, местами с посивевшей шубой. Огромные когти зловещими крючками застыли, впившись в обломок древесины.  Из окровавленной пасти торчали ржавые клыки, а в открытых глазах зверя застыла злоба… Злоба неимоверной силы к тому, кто выбил его - хозяина леса, из привычного жизненного устоя, доставил мучительную боль, и обрекая на голодную смерть, превратил в лютого обезумевшего изверга.

Старик стоял рядом, его испещренное морщинами лицо не выражало ни радости, ни былой взволнованности. Дед, тяжело вздохнув, посмотрел на собаку: «Что Пальмушка,  испужалась? А, я - тоже хорош! Дааа, попомнишь Женьку- то! Такой пес был - в миг бы этого оборотня окрутил! Тебе до него, о-го-го...» Старик вплотную подошел к медведю, и только сейчас заметил чуть повыше лопатки недавнюю, но уже источающую зеленоватый гной рану.  «Пальмушка, а зверь-то энтот, всё что мученик, а!? Кто ж с тобой, миша, сотворил такое? Не дело это! Обрезать надобно, и в пяту сходить – проверить, откуда ты такой взялся?» Фортунатов, было дернулся к лыжам - да куда там! Ноги не слушались, а тело, будто чужое, отказывалось подчиняться его воле - «Сейчас бы до дому дойти...»

 Лексеич нацепил лыжи, и пошатываясь, тяжело переставляя ноги, сошел с лыжни и двинул краем елушника. Там, впереди, на старой заросшей столбовой дороге, должен был простилаться снегоходный след, оставленный арендаторами вчера. По нему путь к деревне был в полтора раза короче и легче, и обессиленный старик, рассчитывая сократить расстояние, подрезАлся к границе участка, топча снег в целик...

- «Вот и мЕжник». К лыжне охотника невзначай прильнул припорошенный след, издали похожий на человеческий. Фортунатов приблизился к нему - «Нет, это не человек! То ж медведь! Вот, знамо, откудова ты взялся…» След медведя тянул в попутную для Лексеича сторону, и дед покатил рядом в запят. Медведь пришел из-за сосновой гривы, отпечатки лап пересекали моховое болото и вели Фортунатова через небольшую елань к старой столбовой дороге. У Лексеича, от тяжелой ходьбы сбилось дыхание, перед глазами забегали темные круги - усталый старик, нуждался в отдыхе. Он сел на краю поляны прямо в снег, спиной облокотившись на  полуповаленный комель ветхого дерева. Вместо округлого ствола, спина деда уперлась в острую кромку. Он обернулся, смахнул рукавицей снежную навись с валежины и увидел ровный тесанный топором угол. Старика осенило, он сбросил рукавицы и голыми руками начал судорожно счищать с находки снег. К горлу деда подкатил комок и перехватил дыхание, память резанула по сердцу — из-под белого батружья, обнажив почерневшие от времени грани, торчал остов старообрядческого креста. Средняя перекладина, истлев, успела отпасть, а на местах вырезанных когда-то букв титлы, пробивался древесный мох. Фортунатов огляделся: невзирая на сугробы, изменившиеся деревья, не смотря на прошествие четверти века, он узнал место, где был убит Женька. Лексеич, не в силах сдержать скупые слезы, трясущимися руками достал папиросу и задымил. Все было, как вчера — он, руководя загоном, выставлял зверя на стрелков. Справа пресловуто крался сошедший с номера Борька... На поляну на махах вывалился сохатый, мелькнул между кустами тальника и скрылся в пахучем ольшанике, за ним выскочил Женька. Фортунатов видел всё: вот Матвейка вкладывает ружье в плечо и целится в лайку! «Женька-а-а!» - узнав голос хозяина, пес на бегу обернулся, но ловя счастливые мгновенья погони, полетел дальше.  Прыжок через павшее дерево, и жгучая боль пронзила его грудь. Он упал, но охваченный охотничью страстью, норовил подняться, конвульсивно дергал ногами, словно пытался догнать уходящего на махах лося, не понимая, что больше никогда не сможет встать с мшелой холодной земли... Лексеич открыл преисполненные горечью глаза. Не смог он когда-то предотвратить гибель своей любимой собаки, не успел давеча спасти расстрелянную лосиную семью, не в силах был и сегодня изменить участь несчастного медведя...

...Папироска погасла. Дед попытался подняться, но не смог. Неподалеку послышался рокот винтокрылой машины. Над деревьями, быстро приближаясь, заходил на вираж вертолет. Сквозь оглушающий гул винтов, в опустошенном тишиной промозглом воздухе, разносился безмолвный стон изнывающего леса - вертолет бодро шел, играючи взъерошивая купольные верхушки вековых сосен и пригибая остроконечные маковки елей. Фортунатов беспомощно поднял голову: «Доколи же ребятки лес зорИть будите?! Не боитесь вы ни суда людского, ни господнего!».

Далекое, недосягаемое солнце равнодушно лило негреющий свет на изможденного человека и его нескладную собаку, на заснеженную, видавшую роковые события чистину, на холодную опустошенную землю... Землю, потерявшую веру в каноны людей. Ей опостылели законы, словно шелуха скрывающие гнилое зерно произвола. Они более не могли, не имели права иметь здесь власти! Сейчас расставить всё по своим местам, и каждому по заслугам раздать воздаяние, должен был лишь один закон – всеподчиняющий, суровый закон тайги! Старик внезапно ощутил прилив сил. Он встал, выпрямился, по армейской привычке оправил одежду, поднял ружьё, и взял железного супостата на опережение...   И плотным взрывом вырвалась, понеслась сухим эхом над встревоженным лесом неутолимо жаждущая окаянной крови, неистовая, неукротимая ненависть…

post-183-0-77188400-1448556453_thumb.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В качестве пролога к данному рассказу, предлагаю Вам стих. Прочитав его, каждый сделает свой вывод: кто-то задумается и взвесит свои поступки, а кто-то с ухмылкой пройдет мимо. Такова наша жизнь, в которой у каждого есть право выбора.

  

             ПРОЛОГ

Жизнь изменилась, вопреки
Устоям старым и канонам.
Не добывают мужики,
А так... Стреляют по законам.

Нет этики и красоты,

И алчность правит без просвета!
Все больше стало пустоты,
И черствости души при этом...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Коль, можешь читать. Продолжения не будет :)

Серег, ты с кем? Здесь кроме нас нет никого))) Слышишь какое эхо-хо-хо-о)))

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Так Матвейка то йок, или нет?

Если честно, то как то ему даже сопереживать под конец начал - не наложил в штаны, пошел. Почему барский карабин с оптикой не взял и один пошел? ХЗ.

Фортунатов человечище. Встречал таких. Не нужна ни слава, ни признание, ни деньги. Делают свое дело и живет страна.

Авторам низкий поклон и доброй дороги для начала на самиздат, а потом и на бумажный носитель. С форматом fb2 могу я посидеть перекинуть, чтобы на мобильнике можно было читать.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Про Матвейку специально уточнять не стали. Пусть это тайной останется. Почему пошёл? Потому, что Матвейка живёт среди простых людей и хоть он не является образцом добропорядочности, но понимает, что будет если медведь дел натворит. У него ведь, наверняка семья, детишки есть. Ночь он думает, переживает и решает, что всё же нужно добрать. Его хозяева, живут другой жизнью и по другим законам, им всё равно, что будет с медведем и с людьми. Что бы ни было деньги решат всё, ну или многое, поэтому эта народившаяся "каста отступников" чувствует свою безнаказанность.

Карабин в таком деле менее эффективен, тем более с оптикой. Наверное ему с двустволочкой сподручнее было.Один пошёл  потому, что был уверен- зверь тяжёлый. Да и с кем идти? Барин же запретил.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Как это не будет? :(

Надо, очень надо!

Коль, скажу честно - с таким "ажиотажем" некогда пока, муза убежала резко. А там посмотрим)))

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Коль, скажу честно - с таким "ажиотажем" некогда пока, муза убежала резко. А там посмотрим)))

Бум ждать :)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Я думаю есть особая прелесть в недоговоренности, каждый может додумать сам. А если дописывть то Лексеич легко может сесть  если попал в вертолёт, а если промазал- то снижается градус напряженности.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Большое спасибо авторам!

Читал главы не дожидаясь следующих, сейчас перечитал сразу все. Хорошо и просто написано, на мой читательский взгляд.

Критиковать не умею - по мойму править нечего, всё отлично. Ваши работы хочется читать и перечитывать, говорю как есть, мне такой слог (если так можно выразиться) очень близок и читается на одном дыхании.

 

Пожелаю, что бы муза была вашей верной спутницей, и нам, читателям, ещё много раз довелось читать и перечитывать ваши прекрасные произведения. Действительно тяжело, наверно, "сработаться" аж четырём авторам сразу, но у вас получается! :)

С уважением!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Спасибо

Я думаю есть особая прелесть в недоговоренности, каждый может додумать сам. А если дописывть то Лексеич легко может сесть  если попал в вертолёт, а если промазал- то снижается градус напряженности.

Владимир, Вы правы! На эту прелесть мы, точнее Дима, и рассчитывали. И даже если Лексеич попадет - сесть не страшно, т.к. терять нечего, и жизнь на закате. Лексеич - человек старой закалки, и свою правду всегда готов отстоять, несмотря на "современные взгляды" приближённых.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Большое спасибо авторам!

Хорошо и просто написано, на мой читательский взгляд.

С уважением!

Коль, спасибо на добром слове! Мы к этому очень стремились. А сработаться - да, непросто, иногда доходило даже до беспамятства и мифических героев)))

PS Не говоря о фазанах.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Сереж, прочитал.Что личное побудило от Вашего творчества.При всех не скажу.

Молчание в теме от не знания , что делать уверен-не хвалить нельзя, а эмоции

сильные и не праздные. Вот такие рассказы на мой взгляд украшают любой форум,

издание. Жизнь многогранна-у каждого своя правда.

Спасибо! Не знаю как награждать авторов-думаю их будет сразу несколько.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Гость Гена

Благодарю авторов за полученное удовольствие!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Создайте аккаунт или войдите в него для комментирования

Вы должны быть пользователем, чтобы оставить комментарий

Создать аккаунт

Зарегистрируйтесь для получения аккаунта. Это просто!

Зарегистрировать аккаунт

Войти

Уже зарегистрированы? Войдите здесь.

Войти сейчас


О нас

Сообщество сайта VOLGAHUNTER это увлеченные своим хобби люди. На нашем форуме обсуждаются самые важные и интересные и актуальные новости охотничьей тематики. Присоединяйтесь!

Популярные категории

Мы в соцсетях

×
Яндекс.Метрика